ЯРОСЛАВСКИЙ КРАЙ

Не знаю, может, где земля
Есть лучше и добрей,
Но Ярославия моя
Мне ближе и милей.
Здесь с незапямятных времен
Наш труженик-народ
Выращивает лучший лен
И продуктивный скот.
И пусть хоть тысяча дорог,
Но мне милей всего
Тот ярославский говорок,
Что чуточку на "о".

В ДНИ ВОЙНЫ

В тяжелый год войны проклятой
В деревне с мамой жили мы,
Чужие к нам зашли ребята -
С какой, не знаем, стороны.
Кусоче хлеба попросили,
Да, мол, "У печки посидим,
Мороз на улице, настыли,
Немножко отдохнуть хотим".
"У нас, ребята, хлеба нету.
Вот, ешьте творог с молоком
Да из картофеля котлеты.
Чайку со свеклою потом".
Попили хлопчики, поели,
На печь погреться забрались,
А мы растроенно смотрели -
Какая ждет мальчишек жизнь?
Вот отдохнут, а утром рано
Куда они опять пойдут?
И я сказала: "Знаешь, мама,
Пускай они у нас живут.
На улице такой мороз,
На них плохая одежонка,
Мне, мама, жалко их до слез".
"Ну, будь по-твоему, Наденка.
Теперь весна недалеко,
Вот, правда, хлеба нет ни крошки,
Но есть в достатке молоко,
И хватит до тепла картошки".
...Хоть жизнь тяжелая была,-
Взрослели Вася и Сережа,
А мать за то, что их взяла,
Родней нам стала и дороже.

НЕУСТАННАЯ

Есть в деревне бабка Феня.
Как о ней не рассказать!
Уж давно свой день рожденья
Перестала отмечать.
К людям - каждому с приветом
Поклониться ей не лень,
А сама зимой и летом
На работе каждый день.
Собирать народ, бывает,
Побежит, как бригадир.
Кто пойдет, кто отругает,
Ну, уж так устроен мир.
Вон, телушки без надзора.
"Выручай уж нас, теть Фень!",
И она без разговора:
"Ладно, ладно, мне не лень".
Удивляются подружки:
"Ты, видать, не устаешь".
Вот у этой бы старушки
Жить училась молодежь.

ДЕД ФИЛАТ

Дед Филат любил лошадок,
Сам ухаживал, кормил,
На дворе держал порядок
И траву коням косил.
Был крутенек и подвижен,
Был не злобен и не тих.
На здоровье не обижен
И работал за двоих.
Но однажды на покосе,
Где поляны заросли,
На коней напали осы,
Ну, они и понесли.
Стали сразу непослушны,
Дед порядком оробел,
Не доехав до конюшни,
Все же выскочить успел.
И смеется: "Мчали черти
Полосами, без дорог.
Было страшно, хуже смерти,
Ехал как Илья Пророк".
Бригадир подходит к деду:
"Не поедешь, чай, поди?".
"Что ты, как так не поеду!
Вся работа впереди.
Нет, браток, я не спесивый,
Что умею - сделать рад,
А народное "спасибо"
Мне дороже всех наград.
Есть понятие такое,
То не выдумка, не ложь:
Не ищи себе покоя,
Коль работаешь - живешь.

БАБУШКА И ВАСЯ

Жили бабушка и Вася,
Он учился в первом классе,
И у бабушки в тот год
Было множество хлопот.
Думал Вася: "Все я знаю.
И, понятно, я - большой,
Я до ста уже считаю И рисую хорошо.
Я могу хоть день не кушать,
Я любой урок пойму.
А вот дома бабку слушать -
Это вовсе ни к чему".
Скажет бабка: "Внучек, Вася,
Ты теплее одевайся".
Ну, а Вася, как назло,
Не оденется тепло.
Нету бабушке покоя,
Поведенье - двойка. В школе
И в деревне никого
Нет бедовее его.
Как-то бабка заболела,
Видит Вася - плохо дело.
Тут уж парень присмирел
И, насупившись, сидел.
Утром только рассветало,
Смотрит Вася - бабка встала,
Затопила в кухне печь,
Начала оладьи печь
Вася быстро встал с кроватки,
Стал на кухне помогать:
"Я тебя не буду бабкой,
Я бабулей буду звать".

В ГОСТИ ПРИГЛАСИЛИ

Бабка в город отдохнуть
Собралась к сыночку,
За хозяйством приглянуть
Попросила дочку.
На вокзале сын встречал
На своей "Победе",
Поздоровавшись, сказал:
- Ну, садись, поедем.
Он бабулю покатил
За город, на дачу,
Всяких благ ей насулил,
Разных дел впридачу:
"Тут вот будка со щенком,
Кошка, два котенка,
А в клетушке под окном
Двадцать два утенка.
Всех покормишь, приглядишь,
С ними веселее.
Нам варенья наваришь -
Ягоды поспели.
Помидоры собирай,
Чтобы первым сортом...
А вообще-то, отдыхай,
Будто на курорте.
Не заботься ни о чем,
С делом - не до горя,
Ну, а мы на юг махнем,
Отдохнем у моря".
Бабка ахнула: "Всего
Мне и не осилить...".
Догадалась, для чего
В гости пригласили!

ХВАСТУНИШКА

Бабка в школу отвела
В первый класс внучонка
И взволнованна была
Больше, чем мальчонка.
Больно ростом невелик,
Семь годочков только.
Вдруг без бабки заревёт,
Затоскует Колька?
Только он не заскучал,
Рассуждая просто:
Если в школу,- значит, стал
Он уж парень взрослый.
В школе слушал и вникал,
Как и полагалось.
Все он бабке рассказал
И прибавил малость.
- Говорят, коль буду я
Хорошо учиться,
Даже летчик из меня
Может получиться.
Знаю буквы все подряд
И считать умею.
Я способный, говорят,
Всех ребят умнее!
Сбоку пристально глядит,
Слушает братишка.
Бабка Коле говорит:
- Экий хвастунишка!

ВЕЧНЫЙ ЖЕНИХ

Есть такой сосед у нас:
Балабон, нескромник,
Он женился много раз.
Сколько? И не помнит.
Жёнку, первую любовь,
Бросил для начала,
Ей оставив двух сынов,
Чтобы не скучала
С молодыми стал дружить,
Ну, а счастья нету.
И поехал колесить
Он по белу свету.
Вот привел жену домой,
Долго не гадая,
И сияет, как герой.
Глядь: она больная,
Да и мужняя жена,
И к тому ж, есть дети.
Нет, такая не нужна
Ни за что на свете.
Вот другая - ничего,
И во всем потрафит.
Но обидно до чего -
Много денег тратит.
Где хорошую найдешь?
Чтоб скромна, небойка?
Сам-то больно ли хорош?
Балабон, и только.


Не нужны мне праздники и тосты,
Мне от них не радостней ничуть,
А с тобою так легко и просто,
Только после ночью не уснуть.
Эти встречи редкие, скупые
Мне милы, как ранние цветы.
Беспокоят сердце позывные,
А виновен в этом только ты


Не пой мне песен, соловей,
Меня ты не утешишь, право,
Не хорошо терять друзей,
На сердце - горечь, как отрава.
Невосполнимая утрата:
Погиб друг юности моей,
Любила я его, как брата,
А может быть, еще нежней.
Из жизни он ушел навечно,
Лишь след оставил на земле.
Я знаю, все мы тут не вечны,
Но горестно и больно мне.

ЗИМОЙ

Утром, чуть ли не на зорьке,
Выйдет множество ребят,
Укатают дети горки
Так, что даже заблестят.
На реке своей любимой
Разметут каток большой,
Чтоб манил народ счастливый
Лед, как небо, голубой.
Там уж смех детей не смолкнет
От зари и до огней.
Улыбаясь, солнце смотрит
Светом ласковых лучей.
Да, с ватагой озорною,
Всюду быть охота мне.
Нет, неплохо жить зимою,
И особенно - в селе.

ОСЕНЬ

Осень - скучная жизни пора,
Мелкий дождик в окно барабанит.
Не слышны на полях трактора,
И природа к себе уж не манит.
Лист опавший шуршит под ногой,
Лес задумчивый будто бы дремлет.
Лист лежит, как ковер расписной,
Укрывая холодную землю.
И лениво глядя из-за туч,
Солнце вовсе не греет, а дразнит,
И зимы ожидаешь, как праздник.

(Стихи разных лет).

ПЕРЕСВЕТЫ

Пересветы, пересветы,
Знать, всему приходит срок.
Бабье лето, бабье лето
И холодный ветерок.
В небе синие оконца
В окруженьи облаков.
Осторожно светит солнце,
Недалеко и Покров.
На опушке, всем на диво,
Тихо листьями шурша,
Раскраснелася рябина,
Словно девица-душа.
Наступает долгий вечер,
Растворились дали вмиг,
С неба падает на плечи
Журавлей прощальный крик
Пересветы, пересветы,
Знать, всему приходит срок.
Бабье лето, бабье лето
И холодный ветерок.

ЗОРНИКИ

Быть может, этому присловью
Сегодня ровно тыща лет.
Закинув руки в изголовье,
Не нагляжусь на белый свет.
Сверкают на небе зарницы,
Стожары полымем горят.
У стариков светлеют лица:
То зорники хлеба зарят.
В короткой этой, емкой фразе
Простая мудрость бытия,
Подумай - станет ближе сразу
Тебе родимая земля.

РОМАШКОВЫЙ ЛУГ

Хрустя, под косою-девяткой
Ложится густая трава.
Сегодня мне больно и сладко,
И память о прошлом жива.
Опять выхожу на прокосы,
На белый ромашковый луг;
Березок зеленые косы
И тяжесть натруженных рук -
Все в памяти ожило, встало,
Сверкнуло далекой звездой,
И сердце болеть перестало,
И вроде опять молодой.

ДЕВЧОНКА С ЛУГОВОЙ

Ходил к тебе ухабистой дорогой,
Нырнув в любовь, как в омут, с головой.
Мечта моя, царевна-недотрога,
Веселая девчонка с Луговой.
Твой домик утонул в кустах сирени,
Крылечко в сине-белых лепестках.
Красивые, счастливые мгновения,
Лишь молоточком кровь стучит в висках.
Прошли года...
Я вновь на той дороге,
Стою на перекрестке сам не свой.
Ах, где же ты, царевна-недотрога,
Веселая девчонка с Луговой.

Ох, какая дивная услада,
Словно кто бальзам на душу льет,
За решеткой городского сада
Духовая музыка поет.
Льются звуки вальса неторопко,
А вот это заспешил фокстрот,
И забилось сердце робко, робко,
Как тогда, в тот предвоенный год.
Только упорхнула птица-счастье,
Обмелела радостей река.
И девчонка светленькая, Настя,
Улыбнулась мне издалека.

ДОМОЙ

Под кров родительского дома
Спешу я, радостью согрет.
Здесь все мне близко, все знакомо,
Хотя прошло немало лет.
Бегу, земли не чуют ноги,
Под шум приветливый берез.
Вот это поле у дороги -
Здесь начинался наш колхоз.
Вон синий лес, за речкой прямо,
А той извилистой тропой
Не раз, не два коней упрямых
Водил на дальний водопой.
А там, в тени густенной ивы,
С волненьем справившись едва,
Шептал девчонке торопливо
Из сердца бьющие слова.
Воспоминания - до дрожи.
Ты ей писал, исполнив долг.
Ждала ли, нет?
Ждала, быть может.
Но вечно ждать - какой же толк!

ЖИЗНЬ

А делать надо это, делать то...
Ты по плечу меня слегка ударишь.
Широкое осеннее пальто
Не скроет худобы твоей, товарищ.
Особо волноваться нет причин,
Но горечь от свидания осталась.
Я знаю: так ведется у мужчин,
Их оскорбляет всяческая жалость.
Поэтому в уме твержу: "Держись!
Зачем нам мишура и позолота".
Жизнь есть борьба, на то она и жизнь,
Присущи ей падения и взлеты.

СЕМЬДЕСЯТ

Не знаю, мало это или много,
Ответить на такое не готов.
Глядит в глаза доверчиво и строго
Вся жизнь моя, все семьдесят годов.
Не нажил ни чинов и ни богатства
И тропками кривыми не кружил.
Я верил в человеческое братство
И честно своей Родине служил.
Слагал я песни о родимом крае,
Простые, как и жизнь моя сама.
И в этом буйном пламени сгорая,
Всю душу свою выплеснул до дна.
И если песня разом оборвется,
Как на гитаре звонкая струна,
На этом свете кто-нибудь найдется,
Чтоб добрым словом помянуть меня.

ФИЛОСОФИЯ ЖИЗНИ

ПУЛЬС - НА ШАГ

Чтоб глаза не закрыла бессилья слеза,
Я жадно смотрю на убогость чужую.
Кощунственно целит в висок мой гроза,
Трубит вещий рог мне судьбу роковую.
Святое слиянье души и звезды,
Начало начал - безрассудная вечность.
Стою у барьера добра и беды,
Жестоким упрямством звенит скоротечность.
Один только шаг.
Нет - один только миг.
О, как же был слеп, с беспредельностью споря,
Что только теперь через треск, через свист,
Вдруг понял зачем я, кому и на что я.
И скачке безумной конец. Пульс - на шаг.
До ужаса миг и простой, и привычный.
И движет судьбою не ярость, не маг,
Извечный мой мир, неподкупный, обычный.
Так в детстве суровом, жестоком моем,
В крутые, лихие часы и годины
Он локоть держал, что казалось - вдвоем,
В глухом одиночестве был не один я.
Что это?
Великая ария вед?
Незримая тайна святынь бытия?
Спасителю дам непреступный обет
Того, что во мне неподкупное Я.

УГОЛОК ИЗ ДЕТСТВА

Сюда я приходил в далеком детстве
В глухих порывах горя и вины.
Шумели сосны - исцеленья средство,
Молчали, лбы уставив, валуны.
Ком - сгусток злобы, окруженный гулом,
В одно сливался с дикостью его.
И здесь впервые жизнь моя схлестнулась
Со злом и честью мира своего.
Здесь доверялось все. И я взаимно
Друзей своих любил и отвергал,
Здесь были ночи, дни, лета и зимы,
И худшее на лучшее менял.
Я знаю, что у всех в коротком детстве
Есть добрый, даже тайный, уголок,
Не от добра зовет он нас - от бедствий,
Чтоб проглотить нас душащий комок.
После войны. Щедры те годы были
И в памяти остались, будто сны.
Нет, умолчу...
Но в мыслях уже всплыли
Шум сосен и крутые валуны.

О ЖИЗНИ

Жизнь прекрасна, пусть хоть как собачья.
Проживи ты век, иль века треть.

Человек всегда рождался с плачем.
Со слезою - если умереть.
Скептик,
Не криви в улыбке губы.
Бренность - явь,
А жизнь, к несчастью, - сон,
Изводиться в скорби, видно, - глупость,
Как и смех скорбящих - пустозвон.
Жизнь различна.
Видно, разно любят
Жизнь свою,
Но я почти клянусь:
Скептики сто лучших жизней губят
За одну паршивую свою.

МИРЫ

Мы ощущаем их масштабно:
Галактика, созвездие... Земля.
Но истинный наш мир - перо и швабра,
Натура, пот, квартиры и поля.
Миры
Они
n - тысячи семей,
n - тысячи сердец и притязаний,
n - тысячи смертей и полыханий.
И в каждой связи
Мир постичь умей.
Миры - гроза над древнею планетой
По континентам черною чумой.
А радость в душу - робкий лучик света.
Но будней чернь - бурлацкой бечевой.
Пусть шум листвы и росность трав утрами,
И тишь ночей, хоть за сто верст кричи!
Я за масштабность, если не утратить
Наперсток счастья
И тепло свечи.

ВЕСНА ДЕВЯНОСТО ШЕСТОГО

Ушли на север холода.
Все охватил звенящий Трепет.
А я?
Ружье за плечи и туда,
Где над токами кружит лютый кречет.
В тяжелых сапожищах через лужи,
По лесосекам, будто гонный лось.
Безмерно счастлив, дьявольски натружен,
Изранен всем, с чем встретиться пришлось.
Кто я?
Толпой оплёван и облизан.
Зимою бит. Весною воскрешен.
Изжеван буднями
И в отпуск изгнан,
Явь принимающий за сон.
Скоро водам вешним воля,
Уж капели звон.
И когда-нибудь на поле -
Синий-синий лен.
Крик вечерний коростеля,
Буйная трава,
О сегодняшней метели
Прошлая молва.
Через хор разноголосый
Ошалелых птиц
Я забуду про заносы
И ледок ресниц.
Солнцу радуясь, береза
Вдруг покажет лист.
Ты не вспомнишь о морозах.
Соловей речист.
Подарю подснежник, ландыш
И ромашки цвет.
Потерпи немножко. Надо ж!
Их сегодня нет.
Скоро водам вешним воля,
Уж капели звон.
И когда-нибудь на поле -
Синий-синий лен.

СЕРДЦЕ, ПОЛНОЕ ТЕПЛА
Триптих

ПРОЛОГ

Весна так неожиданна бывает...
Все ждут ее...
И как-то все равно
Приходит и с размаха вдруг бросает
Горстями на проталины тепло.
И солнце на капели заиграет,
И в лужах синь,
И мы обречены.
И небо бледной дымкой полыхает,
Как взгляд, иносказательно, звезды.
На кожице берез - веснушек точки.
Потрогать их? Да робость не дает.
Вот, кажется, возьму в ладони почки, -
Вмиг белизну всю краскою зальет.
Он, старый сук,
И тот весну почуял,
Когда земля стволами гонит сок.
И в мире этом,
Как глухарь, пою я,
Лишь солнце тронет
Лапкою восток.

ВСЕМ ПОСВЯЩАЕТСЯ

Ночь упала на землю, Ночь плещется
В вешних лужах, ручьях-невидимках.
Край родной!
Пред тобою ли грешен я,
Что молюсь твоей каждой травинке?
Ах, ты, слабость, врожденная слабость!
Столько было дорог: пляжи юга,
И Карпат терпковатая сладость,
И простор заполярного круга!
Обнимал злые ветры востока.
В Казахстане пил майский кумыс,
Слушал песни таежных потоков,
Унимая суровую мысль.
Все по сердцу: Сибирь, Украина,
Заполярье.
Но вечная - Волга,
Где по долгу и верности сына
Я с тобою, любимая, снова.
И стою на холмах,
А ночь плещется
В вешних лужах, ручьях-невидимках.
Край родной!
Пред тобою не грешен я,
Но молюсь твоей каждой травинке.

ЭПИЛОГ

Сегодня для меня весь мир иной,
Сегодня солнце светит по-иному,
И я хмельной от счастья головою
Держу весенний купол голубой.
О, счастье!
Почек, кустиков, травинок
Я слышу вдох и выдох,
Снова вдох.
Таинственно, как будто полубог.
И я вдыхаю день неповторимый.
А он спешит неведомо куда,
Меняя тон окрасок, ликований.
Спасибо!
Целый мир воспоминаний
И сердце, полное тепла, -
Ты все один-единственный мне дал,
Такую страсть и мощь к родному

По-детски небу голубому.
Как будто в святцы Жизнь мою вписал.

"Я всегда бываю слишком разным:
Целе- и нецелесообразным".
Евгений Евтушенко.

Сердце на ладони
В тысячу карат,
Ребра - стрелы молний,
Ритм смелый, звонкий,
Грани - звездопад.
Сердце на ладони,
Ровно глыба льда, -
Не горит, не тонет,
Не болит, не колет -
Тишь и холода.
Сердце на ладони -
Яростный вулкан.
Пепелит и стонет,
То, как лев в погоне,
Огненный капкан.
Сердце на ладони -
Робкий махаон.
Не дыши - уронишь.
Смерть, коль пальцем тронешь!
Кто же
будет
Он?!

СУДЬБА

Я чувствовал еще твое дыхание,
Касание ладоней и груди,
Но ты уже рукою вслед махала,
Неумолимо поезд отходил.
Еще так близки были легкий трепет
И колкость робко вздрогнувших ресниц.
А поезд шел, спешил навстречу ветру,
Навстречу ночи, падающей ниц.
Четвертым измерением взаправду
Взошла звезда, над грохотом колес
Простерся мир безмерной переправой,
Где ни начала, ни конца, ни слез.
Я увозил печаль твою, веселье,
Святую бережливость добрых слов,
И серые глаза в глаза смотрели -
Бескрайний, безграничный вечный зов.
И легкий вздох порою предрассветной,
И взгляд, с каким прощаются, скорбя...
Ты вся была из пламени и света,
Я в каждой клетке увозил тебя.

КЛЯТВА

На опушке рощи
Верный друг растет.
Листья дождь полощет,
Буря ветви гнет.
Грозы стрелы мечут,
Бьет колючий град.
От ростка он вечен
И невзгодам рад.

Здравствуй, мной воспетый,
Мой кудрявый брат.
Будем мы рассветы,
Весны собирать.
А когда зимою
Иней серебро,
Буду я с тобою,
Если бес в ребро.

Сквозь лесные реди
Белизна берез.
Наша быль и небыль
Из шипов и роз.
Наша боль и радость -
Звонкая струна.
На чужую слабость
Скорбь дурного сна.

Кто-то точит пилы,
Ладит колуны.
Знаю, будет, милый,
Скорбный час зимы.
Спорная дорога...
Но, сгорев дотла,
Мы оставим много Света и тепла.

А пока что майский
Нежит сердце день,
На опушке райской
Буйной кроны тень.
Пойте, ветви-струны,
Будь приветлив, взгляд.
Друг, мы слишком юны,
Мы в один обхват.

НА ЛЕСОПОВАЛЕ

Заря уже дышала ярким пламенем,
Парил снегами дальний горизонт,
И над поляною, священно алою,
Навис ветвей заиндевелый зонт.
А лесорубы с шутками медвежьими
Опробовали жуткий инструмент,
Уже опилками запахло свежими,
Качнулась ель, застыла на момент,
И снег протуберанцами взметнулся,
По перлам хлестанул, и началось:
Вой пил, звон топоров, падений скрежет
И с веток бесконечный снежный дождь.
Ломались ели мягкими рядами
И сосны, с хрустом ветки разбросав.
Березка, словно дочка перед мамой,
Упав ничком, в невинности клялась.
Но все крушилось, что сквозь бури века,
От часа к часу в завтра жизнь влекло.
Не культ ли то -"Весь мир для человека"?
И снова приходил бы сон легко.

ЗИМНЯЯ СКАЗКА

Над уставшим зимним лесом
Гужевой извоз.
По стволам тяжеловозом
Цокает мороз.
Слишком древняя картина
Рядом, наяву:
Над заснеженной рябиной
Облака плывут.
Запоздала чудо-сказка.
Шла ты не ко мне?
То ль нескладная развязка
По моей вине?
Уж в изгибе онемела
Ночь глухая спит.
Что ж ты так заледенела?
Душу не томи!
Видишь, белою поляной
Чьих-то цепь следов -
Пишет кто-то вензелями
Повесть холодов.
В ней одна печаль да скука,
И как зябко мне,
Как венчает скорбь-разлуку
Память о весне.
По цветам тоска в ней, чести,
Теплоте души.
Вензелями, но без лести
Правду допиши.
Допиши про зло и муки.

Но уже кричу
И тяну до боли руки
К первому лучу.

МОЛИТВА

Желтый шар одуванчика в душу упал,
Вдох закрыла купальница сладостью жгучей.
И разлился под кожей нещадный напалм,
И слеза на глазах непроглядною тучей.
Я стою на коленях, до ужаса слаб.
Так причуять мне страшно - увидел кто слабость.
О, Святыни земные, послушен Вам раб.
В послушаньи моем и смятенье, и радость.
Там застыла Луна высоко надо мной,
Там бессчетные звезды шатром держат небо,
И дорожит светлячок над зеленой страной,
Освещая такую бескрайнюю небыль.
Близок, близок восход,
Веер первых лучей
Заалел, отодвинув ночную накидку.
Тихо песню запел за кустами ручей,
В сердце дробью пальнул соловей мне навскидку.
-Эй, иди, посмотри, кто душою жесток К горю черному, счастью собрата.
Ощути ручеек, светлячка и восход.
Желтый-желтый цветок
(Исцеляет от зла и разврата).

ГРОЗА

В Мышкине, с ночного крутоярья,
Если то не байка наразу,
Катерина бросилась в отчаяньи
В жуткую классически грозу.
Как вода над ней в ночи сомкнулась,
Видел то Островский? Знамо, нет.
Только верю, Волга всколыхнулась,
Принимая дар российских бед.
Всколыхнулась, и не раз, конечно.
Где тому начало? Где конец?
Было так. И есть. Не дай, Бог, вечно.
Как просить? Утешить чем, Творец?
Русь моя!
Что хворь к тебе пристала?
То уж, братья трудно так понять.
На Руси безмерным горе стало,
Волге некуда его принять.

ШКИПЕР

Вдоль Камы темнеющей ветер тянул
Буруны последнего рейса,
И таял за мысом рокочущий гул
За шумом вечернего леса.

Скрипел дебаркадер, уставший за день,
Вблизи - ни шоссе, ни селенья,
Лишь сумрачный шкипер бродил, словно тень,
Таскал по местам снаряженье.

И было тоскливо до боли в груди,
Ворочался голод в желудке,
Стояли: бессонная ночь впереди,
А сзади - бессонные сутки.

Но шкипер, высокий, с грустинкой старик,
С медвежьей походкой вразвалку,
Вдруг буркнул: "На рейс опоздали никак?
Есть место в каюте. Не жалко".

Я шел, захмелевший от счастья, за ним,
Сутулым, но с виду плечистым.
А в тесной каюте при свете зари
Он стал и теплей, и речистей.

Парила в тарелке уха из лещей,
Искрилась настойка в стаканах,
Сухою контрастностью старых вещей
Шла речь о морях, океанах.

И в жизни усталой, что годы - шторма
Швырнули на камские плесы,
Я видел, еще не утихла волна,
И соль на щеках сушит слезы.

В надломленной речи стонал океан.
Те льды, что его охладили,
Казалось, вот-вот заморозят стакан, -
Так близко они проходили.

Он вместе с рассказом все больше ветшал,
Все чаще слова швартовались,
И я деликатно, в полтона сказал:
"Пожалуй, на отдых. Устали? ".

Лишь ночь натянула суровый шелом,
Как громко, со звонким весельем,
Игра дальних звезд вдруг сменилась дождем,
А ужин - чуть влажной постелью.

Стучали дождинки, вселяя покой,
Усталость во сне растворялась,
И кто-то под утро шершавой рукой
Поправил на мне одеяло.

Спросите, где счастье?
В несчастье оно?
Случается: встречи не будет,
А память хранит доброту и вино,
И горечь за русские судьбы.

Уж сколько уплыло безудержных лет
С того августовского рока,
А в русской судьбе так просвета и нет,
И утро далеко - далеко...

ГАДЮКА

Не радость и не робость, и не скука
Мне в сердце заползает, боль маня,
Когда увижу, как скользит гадюка
(Известно всем, Змея и есть змея).
Из пасти язычок. Он струйкой острой,
Так, прыткий и шипящий ручеек.
Земная тварь упругой лентой пестрой,
Как правило, тропинке поперек.
И встанет человек, слегка отступит,
Иные в шоке - из орбит глаза.
Я знаю тех, кого тошнит и мутит,
Кому гадюка хуже, чем гроза.
Встречал я к змеям ненависть людскую,
Чьи руки тянет к палке иль ружью.
И редко когда нравственность такую:
На шее грели б, как судьбу свою.
Но непременно, избегая яда,
Ты к твари божьей злобу не буди.
Не искушай судьбу, и бить не надо,
Не можешь видеть - тихо обойди.
Ну, что таишься? Уползай скорее.
Испуга нет. Ни боли и ни зла...
Как галстук, я носил тебя на шее,
Какою жуткой модой ты была.

ДЕРЕВЕНЬКА
Деревенька под накидкой белой,
Срубы в стиле русских мастеров,
С древнею резьбой заиндевелой
От жестоких русских холодов.
Русский дом...
Он милый и уютный,
Со скрипучей дверью и дымком,
С ласковою бабой почему-то
И суровым с виду мужиком.
Ах, больна, больна моя Россия.
Недрами, ракетами, хребтом, -
Так уж невдомек? - былую силу
Порождал всегда российский дом.
Что в веках, через пургу, заносы,
В непогоду, под скрипенье дуг
Шли из поселений Ломоносовы,
Прославляя гордую Москву.
Что, вдыхая нивы спелой ветры,
Под собачий лай и стон сохи
В деревнях российские поэты
Написали лучшие стихи.
Что ж ты, златоглавая, забыла
Тех, кто и лелеял, и кормил?!
Ой ли, что заморская кобыла
Укатит тебя в цветущий мир.
Далека, далека от народа,
За зубцами доступ невелик.
Здравствуй, долгожданная свобода,
Плетка - в три колена восьмерик!
Подлое словцо "периферия",
В старь корнями вросший сруб избы...
Вижу разъяренную Россию,
Что встает всей мощью на дыбы.

ВРЕМЕНА ЖИЗНИ

ВЕСНА

Вскипел вулканом яростным Восток,
Снимает луч последние росинки.
И солнцу открывается цветок, -
В истоме сладкой пестик и тычинки.
Простор во власти света и тепла,
В роскошном буйстве призраки сознания.
Спешит сластолюбивая пчела
На праздник безрассудного свидания.
Ликует мир.
Но ясно наперед,
Что есть конец и этой карусели,
Что будет вечер, будет сладкий мед
И отгоревших лепестков метели.
Их ветер разнесет, как чуждый вздор,
И будет грустным-грустным увяданье,
И долгим-долгим тихий разговор
Травы пожухлой предосенней ранью.
Так было раньше. Будет так всегда,
И, задыхаясь, кто-то скажет "да".
То чистая, то мутная вода,
То чей-то след.
То вовсе нет следа.

ЛЕТО

Он звучал неистово - оркестр.
На пределе - серебро и медь.
Родилась ярчайшая известность,
Может, ей в веках не умереть...
А вокруг роскошничало лето,
Видно было даже сквозь ни зги
Пара остродульных пистолетов
На сердца мужские и мозги.
Все леса вдвойне немыми стали,
По сезону так и от молвы,
Птицы петь в округе перестали -
Все окрест под фору и на "Вы".
Блекло все, что в ноги ей стелилось
Бархатом, шелками иль парчей.

Что-то - да.
Но многое приснилось,
Может быть, в погоне за мечтой.

На крыло в гнездовьях встали птицы,
Отцвела целебная трава.
Душу режет дальний вой волчицы,
Кто бы перевел ее слова.
Ах, природа, жуткая злодейка!
День за днем на осень тянет след,
Море клумб на две прекрасных лейки, -
Гаснет под ресницами рассвет.

Не погаснет.
Очень верю в это,
Хоть за все ручаться не могу...
Говорят, что будет Бабье лето.
Мне не лгут, - тогда и я не лгу.

ОСЕНЬ

Осень, осень. Цвет багряный,
И сопение ветров.
Все по правде, без обмана
Добрых дел и теплых слов.
Цвет воды в реке свинцовый,
Будто очи у вдовца.
Путь не прошлый и не новый -
Как осина, цвет лица.
Луч косой по небосводу,
Напрямик, в седой висок
И в ребро. Знать - на погоду.
Бес поймет его, браток.
Ну, а слово? Эко слово!
Теплота, она в душе,
Слово было - нету снова.
А душа, что атташе.
Дело?
Дело всякий видит.
Есть и те, что наперед.
Альманах, поди ж, не выйдет -
Может, все наоборот.

Осень, осень. Сквозь ветрами
Мыта, вдоль и поперек,
И постылыми словами,
И которые в намек.
И наветами худыми,
Лестью редкого тепла,
И грачами молодыми,
Что над пашней подняла.

Осень, осень, синь безбрежна,
Тихо в сердце и висках.
Видно, долго и прилежно
Шлифовалася в тисках.

ЗИМА

Зима.
Такая чудная старушка!
Настроила сугробы у крыльца.
Синицы над застывшею кормушкой
И снегири - два розовых юнца.
Поземка под забором ищет ходик -
Струится змейкой снежная купель.
И клен, известный старосветский модник,
Весь в кружевах, и шляпа набекрень.

Ну, что ж.
Пойду на торную дорожку,
Спущусь к реке, к звенящей быстрине,
И, успокоив страсти, понемножку
Найду ответ для многократных "не".
Прекрасен мир!
Тебе ли он понятен?
Как недоступна вечная черта,
Так на ладони он и необъятен,
Что просто - небесспорно, неспроста.
И путь прямой -
Он не прямолинеен,
Извилистый не значит, что кривой,
Час скорбный, может, радостью навеян,
Твой звездный час - он, может быть, не твой.
Не убежден.
Нет, утверждать не вправе,
Что плетью не осилить обушка,
И то, что Миром только сила правит,
Им чаще правят все ж изподтишка.
Не всяк богач, как с виду он богатый
И бедный, если умный, - не бедняк,
Суть скромности не в том, что незубатый,
И логика - противоречий знак.

Зима в природе - это значит холод.
Весна пришла - погода на тепло.
А человек?
Или до смерти молод,
Или того с рожденья не дано.

Зима. Такая чудная старушка!
Настроила сугробы у крыльца.
Синица над замерзшею кормушкой,
Пойду подвешу чуточку сальца.